Часть I
Возмечталось что-то, братцы,
Мне писательством заняться.
Осень, творчества пора,
А у меня вот… — ничего.
Пишут взрослые и дети —
Я же пью коньяк с утра.
Видно, кончился запал,
Даже аппетит пропал.
Спать мешают чьи-то лавры
И потенциал упал.
То не зависть, видит Бог,
но так и колет что-то в бок.
Потянулись к югу музы,
И «Пегас»[1] мой изнемог…
Так и щюрила бы лоб,
Да сказал знакомый поп:
«Сочини такую шнягу,
Пробрала до сердца чтоб.
Чтобы букера урвать,
Надо о попах писать.
Ты гляди, как люди пишут —
Только успевай верстать.
Чем себя напрасно грызть,
Опиши мою хоть жисть.
Чем других писак ты хуже?
Вытри сопли и держись!»
Собрала я мысли в кучу:
А ведь я, пожалуй, круче,
Чем иной лауреат,
Только не приемлю мат.
Впрочем, если разозлюся,
Сам Сорокин[2] мне не брат.
Чтобы напряженье снять,
Надо что-то внутрь принять.
Кофейку в коньяк плеснула
И уселась сочинять…
«Действо развивалось так:
Жил в Москве один чудак.
Днем попом работал в храме,
После службы вечерами
Пастве лекции читал —
Так и знаменитым стал…»
Видно мало коньяку —
Лыко не пошло в строку,
Вот и сбилась я с размера,
Как кобыла на скаку.
И к чему такая прыть —
Кофе без закуски пить?
Все ж коньяк не наш напиток —
Надо водки накатить…
«…Был зело огромен ростом,
Одевался очень просто.
Лоб широкий, рыжий волос,
Хорошо поставлен голос.
Толь татарин, то ль еврей…
В чине — протоиерей…»
Тпру, родимая, сбоишь,
За процессом не следишь.
Закусила удилами —
И не видишь, что творишь…
«…Ездил он по всей России,
Проповедал о Мессии,
Приводил людей к Христу.
Как дневальный на посту —
Коль завидит вдруг сектанта,
Сразу тащит ко кресту…»
Вроде строчки встали в ряд —
Знать, помог второй накат.
(Что пишу — сама не знаю,
Дай-то Бог, не плагиат)…
«…Власти чтил, боялся Бога,
Хоть и не постился строго —
Тут причиной диабет.
В остальном же был аскет —
Дал обет безбрачья Богу
И не нарушал обет.
Также в радиоэфире,
Чтоб услышал каждый в мире —
К вере он не принуждал, —
Даром слова убеждал.
И хотя порой был грозен,
Никого не осуждал.
Получив талант от Бога,
Написал он книжек много,
Просвещался каждый чтоб.
Не фанат, не сектофоб —
Всем сектантам был примером —
В общем, кладезь, а не поп.
Только трудно одному-то —
И подумал: было б круто,
Чтобы кто-то помогал,
Опечатки исправлял,
Где полы подмел бы в келье,
Где за молоком сгонял.
Стал присматриваться батя,
Кто ему тут был бы кстати.
Видит, Соня как во сне
Бродит в кухне по весне.
Говорит он Соне: “Соня,
Ты исправь ошибки мне”.
Борщ помешивая, Соня
Говорит, зевнув спросонья:
“Ладно, батя, не вопрос.
Вот допью свой кальвадос —
И засяду за компьютер,
Коль работать, так взасос.
Только кто обед доварит,
В этом здесь никто не шарит,
Знают лишь — кормить котов.
У меня ж полсотни ртов,
На кого я их оставлю?”
Поп ответил: “Я готов!”
Долго ль, коротко ли дело —
Но работа закипела.
Варит поп на кухне суп,
Пироги печет из круп,
Оказался на готовку
Очень даже он неглуп.
Поп диктует у духовки,
Соня пишет под диктовку.
Всё-то спорится у них —
Наваяли кучу книг.
Возроптал игумен было,
Но смирился и притих.
Жили славно, душа в душу,
Но коварная Марфуша
Наплела на них навет,
Чтоб самой варить обед
Для игумена родного:
Так влюбилась — мочи нет.
И ушла с подворья Соня,
Неча ждать, когда прогонят!
Ведь талантлива была,
Все умела, все могла.
Щас народ катехизует,
Вот такие, брат, дела».
Сказка о попе и его работнике
Часть II
Бог устроил все как надо,
Соня наша только рада.
Ходит в баню и в кино,
Пьет французское вино,
Стала жить культурной жизнью,
Даже носит кимоно.
Но попа не забывала,
Часто в гости забегала,
Помогала чем могла,
Раз уж фишка так легла.
Труд несла во славу Божью,
Вовсе не из-за бабла.
Так прошло немало лет…
Замечает наш дуэт —
Эффективность меньше стала,
Скоро уж сойдет на нет.
Поп служить молебны стал,
Чтоб Господь уже унял
Кризис возраста и жанра,
Но кадилом зря махал.
Где ж ты, стимул для искусства?
Что-то притупились чувства,
Поубавилася прыть,
Нету мочи землю рыть.
Знать, здоровья не осталось,
Может, надо меньше пить?
Впору ко врачу идтить.
Соня по квартире рыщет,
Пожевать чего-нить ищет.
У попа ж в глазах тоска,
Съесть не может ни куска —
Хмуро ищет он, кому бы
Врезать пендаля с мыска.
Соня сплином заболела,
А попа хандра заела.
Даже думать тяжело,
От тоски мозгУ свело.
Но придумал план спасенья —
Гениален был зело.
Соне поп звонит с утра:
«Едем в Африку, сестра!
Наберуся впечатлений —
Станет мысль моя остра.
Как напьюся каркадэ,
Враз взметнется кпд!
Так наш труд организую,
Позавидует Доде[3].
Заслужила ты награду
И поэтому в Хургаду[4]
Я беру тебя с собой.
Там под синью голубой
От бананов гнутся пальмы
И шумит морской прибой.
Коль пахала ты, как конь,
На курорт поедешь, Сонь.
И не смей сопротивляться,
Я в отеле взял уж бронь.
Чтоб не жарить, не варить,
А духовное творить.
И не париться о быте —
В небесах душой парить».
Ошалев от счастья, Соня,
На груди сложив ладони,
Вознесла хвалу Творцу,
А потом, хлебнув ромцу,
Села шить себе бикини,
Чтобы было ей к лицу.
Стали собираться в путь:
Шмоток взяли по чучуть,
Два нетбука, двадцать книжек…
Водки приняли на грудь.
На таможне смотрят строго,
Кто и что берет в дорогу:
«Что в котомочках у них?
Нафига им столько книг,
Если едут на курорты?
Этот рыжий точно псих!»
Наконец прошли таможню.
Что ж, теперь и выпить можно.
«Сонь, налево посмотри,
Видишь, это — дьюти фри.
Ты не жадничай там сильно,
А бери бутылки три».
«Да чего тянуть резину!» —
И давай метать в корзину:
Ром Баккарди, джин Гордон,
Арманьяк, Моет Шандон.
Кюрасо, Гленливет, Бейлис,
Шериданс, Наполеон[5]…
Но, как принято у нас,
Накатив для блеску глаз,
Соня запаниковала —
Ведь летела в первый раз.
«Слышь, а летчик вроде пьяный…
В самолете сплошь изъяны…
Глянь, какой неровный штырь!
Только б рухнуть на пустырь…»
Поп за сердце ухватился —
И давай читать Псалтырь.
А она себе плеснула,
Закусила и уснула,
Приклонившись к бороде,
И проснулась в Хургаде,
Только вот никак не может
Вспомнить, кто она и где,
Видит, мавр стоит с ружом —
Значит, мы в краю чужом.
Быстро сон с себя стряхнула
И пошла за багажом.
В багаже, конечно, было
Все, что дорого и мило:
Чемоданы, рюкзаки,
Саквояжи и тюки,
А всего милее, знамо,
С провиянтом узелки.
Погрузилися — и вот
Уж автобус их везет.
За окном — дворцы и пальмы
И ненашенский народ.
Часть III
Долго длилась канитель…
Но привозят их в отель.
Глядь, а в номере шикарном
На двоих одна постель.
Взявши бороду в кулак,
Поп сказал арабам так:
«Мужики, скажу вам честно,
Мне плевать на ваш бардак.
Не приветствую разврат!
Ведь сестра… она ж как брат.
Дайте нам кроватей пару
И поставьте строго в ряд.
Сделав круглые глаза —
«Не накрыла ль их шиза?» —
Мавры сильно удивились —
Вот какие тормоза!
Но, исполнив волю бати,
Принесли им две кровати
И поставили впритык…
Батя, прикусив язык,
Стал растаскивать кровати,
Ибо спать один привык.
Было здорово в отеле:
Вволю пили, вволю ели,
Море, солнце — Божий дар,
И в бассейне прямо — бар.
Лишь два дня как на курорте,
А уже какой загар!
А работе как летела!
Поп смеялся, Соня пела.
Вот уже и труд готов,
Триста пятьдесят листов, —
«Жизнь библейских патриархов»,
То есть древний быт попов.
Удивляются туристы:
«Чо приехали, артисты, —
На курорте отдыхать
Или день и ночь пахать?»
Поп, очки поправив, рявкнул:
«Мы умеем совмещать!»
Отдых был такой душевный,
И с балкона вид волшебный.
Сядут на балконе есть
Вечерком, часов так в шесть,
И сидят… а блюда стынут –
Вид такой, что просто жесть!
Как-то раз сидела Соня
В одиночку на балконе.
С ужина идет народ,
А она как заорет:
«Глянь, отец, вон рыбья стая
С моря к нам опять идет.
Я их видела недавно,
Прямо над балконом плавно
Пролетали косяком.
Ты взгляни хотя б глазком,
Как летят красиво рыбки,
Помаши им вслед платком.
Эх, страна чудес Египет!
Жаль, запас спиртного выпит…
В местном баре, там, где холл,
Вместо разных пепси-кол,
Закажу себе я водки –
Ведь у нас инклюзив олл[6]».
У попа в глазах тревога,
Говорит он Соне строго:
«Так и ищешь ты случай
Водки выпить невзначай.
Чем, скажи, плохой напиток
С молоком горячий чай?»
Соня головой качает:
«Эх, отец, не пью я чая,
Голова с него болит,
Все двоится, и штормит…
А наутро резь в желудке
И немножечко тошнит».
Поп башкой качает тоже:
«Сонь, а Сонь, давай ты все же
Меньше будешь водки пить,
Чтобы карму не губить?
А не то дойдешь до ручки —
И начнешь кальян курить».
«Ты во взглядах слишком узкий.
Кто не пьет, тот и не русский!
Питие, где хошь спроси,
Есть веселие Руси…
Вон, гляди, пошли над пальмой —
Прям, как наши караси.
Слышал истину в народе:
Кто не пьет, тот трезвый ходит!
Знают все — и стар и млад,
Русский поп — он водке рад.
Мы ж не пьем — мы душу лечим!
А кальян — не наш формат.
Трезво погляди окрест —
Кто не пьет, тот и не ест!
Где, скажи, поддать не любят?
Не найдешь таких ты мест».
«Вижу, знаешь ты предмет —
Ишь, какой апологет!
Защищала так бы веру
От нападок и клевет».
«За Христа, за нашу веру
Я готова на галеру!
Коль сказал ты меньше пить,
Значит, так тому и быть.
Возложи скорее руки —
В смысле, чтоб благословить.
Стану духом я чиста:
Водки в день — не больше ста.
Послушание превыше
И молитвы, и поста».
Поп тихонечко вздохнул,
На нее рукой махнул,
Ухмыльнулся в бородищу,
Чай из кружки отхлебнул.
«Полно языком чесать.
Ты, давай, иди-ка спать.
Завтра утром в восемь тридцать
На экскурсию вставать.
Выпьешь утренний кефир,
И езжай глядеть на мир.
Центр Египетской культуры —
Ляксандрия[7] и Каир[8].
Кругозор свой расширяй,
Свыше меры не киряй.
Да в мечетях не крестися,
Образ Божий не теряй».
Часть IV
Через день вернулась Соня,
От восторга чуть не стонет,
Прямо с борта корабля:
«Вот уж дивная земля:
Тут в пустыне хлопок зреет
И навалом текстиля.
Римско-греческий музей —
Только успевай глазей.
И маяк Александрийский,
И гробницы для князей.
Христианские святыни,
И оазисы в пустыне…
В саркофагах золотых
Мумии живут у них.
А еще музей с духами
И хранилище для книг.
Фараониха-краса,
Дядька с головою пса…
Повидала я диковин —
Что ни шаг, то чудеса.
Да еще библиотека
Фиг поймешь какого века.
Там ученые живут,
Учатся, преподают.
Говорят: библиотека,
А на деле — институт.
Повстречался мне Евклид[9].
За него душа болит —
Ходит хмурый, что-то чертит
И невнятно говорит.
Кстати, юный Птолемей[10]
Не такой уж и злодей,
Познакомил с Клеопатрой[11] —
Ну, с сеструхою своей.
Клепа личиком — не ах,
Но, конечно, вся в шелках.
Только с ней не интересно —
Знай трындит о мужиках.
Хорошо в библиотеке.
А вчера на дискотеке
Вдруг подходит Эхнатон[12] —
Честь по чести, галстук в тон.
Говорит: “Давай накатим?
Не сочти за моветон”»…
Поп смекнул, в чем дело, сразу:
«Что ж ты делаешь, зараза!
Кто мне обещал не пить?
Ну, держись! Щас буду бить!»
Тут уж Соня взбушевала:
«Коль тебе зарок давала,
Как могла я обмануть!
Ты мне веришь хоть чучуть?
С фараоном пить не стала,
Если что — могу дыхнуть». —
«Ты глазами не блести!
И, тово, меня прости…
Вас грибами, что ль, кормили,
Чтобы бред такой нести?» —
«Вовсе никакой не бред!
Рыбу ела на обед.
Я сама не понимаю,
В чем тут кроется секрет.
Говорю перед крестом:
Он — живой, а не фантом.
Как с тобою говорила
И пощупала притом.
Там еще епископ был,
Главный тамошний, Кирилл.
Кланяться велел владыка
И крестом благословил.
Говорил, тебя он знает
И в молитвах поминает.
А еще он говорил,
Чтобы ты серьезней был,
Весь народ тебе внимает —
От Карпат и до Курил». —
«Как же это, Боже мой?!
Я-то — грешник и отстой,
А Кирилл Александрийский[13] —
Он же, брат ты мой, — святой!
А еще кого видала
Там?.. ну, где ты там плутала?
Я уж сердцем изболел…
Может, Златоуст[14] велел
Передать чего для Церкви?
Иль Григорий[15] что хотел?
Ты резину не тяни,
Говори, ну, как они?
Ведь о них мы мало знаем —
Только жития одни». —
«Отче, не гони, прошу,
Я и так едва дышу,
Ведь такое приключенье —
Только репу и чешу…
Вот опять идут, смотри:
У ресепшн, там, внутри.
Неужели ты не видишь?» —
«Вижу, пёс меня дери!..
Сонь, царицу Хатшепсут[16]
Мавры на руках несут,
Вон, в салон пошли массажный.
Отчего такое тут?!» —
«Да сама хожу в страстях,
Но по телеку на днях
Посмотрела передачу
Про коллайдер в новостях.
Там какая-то скотина
Разогнала так нейтрино,
Что оно быстрей, чем свет,
До окраинных планет
Враз домчит теперь любого,
Без скафандров и ракет.
Знать, у них там что-нибудь
Временной задело путь,
Потому нам удалося
Вспять по времени шагнуть.
Может, скажешь, это зло
В мир тихонечко вползло?
А по мне — так милость Божья.
Я щетаю, нам свезло.
Сам подумай, милый друг,
Миллион людей вокруг
О таком мечтают только —
Всё узнать из первых рук». —
«Ты права, наверно, Сонь,
Но сейчас меня не тронь.
С Хатшепсут поговорить бы,
Ты меня с ней познакомь».
Часть V
Жизнь в отеле веселела:
Встречи, пьянки пати то и дело.
То епископ, то халдей —
Погружайся и балдей —
Как в картинках жизнь живая
Замечательных людей.
Вся история Египта,
Как на свитках манускрипта,
Стала видимой для них.
Заносили всё в дневник,
Что воочию видали:
И злодеев, и святых.
Поп воспрянул, часто шутит,
С Хатшепсут чего-то мутит.
Соня говорит попу:
«Ты уж протоптал тропу —
День и ночь к царице ходишь,
Как к надежде и столпу.
Иль не видишь, что царица
В дочери тебе годится?
Иль не стыдно уж тебе,
При седой-то бороде,
Бегать вскачь за каждой юбкой
И мечтать о ерунде?»
«Всё ж ты редкостная дура!
(Хоть и хороша фигура.)
Знает всяк и там и тут,
Кто такая Хатшепсут
И кого усыновила.
Ну-ка, как его зовут?
Ладно, ладно, не красней.
Это, Соня, Моисей —
Самый главный из пророков
Он для Иудеи всей.
Расскажу про Хатшепсут.
Раз пошла она на пруд:
Мол, поплаваю, а девки
Пусть бельишко простирнут.
Полдень, летняя жара.
У евреев плач с утра —
По приказу фараона
Истреблялась детвора.
Глядь, в пруду за камышом —
Колыбелька с малышом.
Видно, что еврейский мальчик —
Ибо был он голышом.
Заорала Хатшепсут:
“С малышом корзинка тут!
Запишите: путь находку
Моисеем назовут.
Я беру тебя, малец,
Вместо сына во дворец.
Воспитаю фараоном,
Благо фараон отец”…
Во дворец его взяла,
Воспитание дала —
Что не стыдно и в Оксфорде[17],
Пуще глаза берегла…
Вот такой крутой замес
Вызывает интерес.
Ты же, глупая, решила —
Блудный искушает бес».
Поп над Соней посмеялся
И по-дружески признался:
«Я хочу узнать у ней,
Где же нынче Моисей?
Но ведь эта вертихвостка
Не откроет правды всей.
Говорит, в командировке.
Только это все уловки.
Он кого-то там пришиб
На разборке местных триб[18].
Щас в бегах он… Но мокруха
Вовсе не его пошиб.
Должен быть он где-то здесь,
Я изнервничался весь,
А царица жалом водит.
Задолбала эта спесь!
Он мне очень-очень нужен…
Ну, дак чо… пошли на ужин?»
***
Как-то Соня в воскресенье
Засиделась у бассейна.
Смотрит Соня на закат,
А какой-то азиат
На нее лорнет наводит.
Видно, что аристократ:
Благородные манеры,
Обаяния без меры.
На ноге английский шуз,
И картавит, как француз.
Элегантный и изящный —
Весь, от кепки до рейтуз.
«Эй, послушай-ка, брюнет!
Убери ты свой лорнет
Подобру да поздорову…» —
«О, мадам, базару нет!»
Так они, за словом слово,
Идеально-образцово
Ткали светский разговор.
И, возможно, до сих пор
У бассейна бы сидели,
Но раздался мощный ор:
«Ишь, устроили разврат.
Я вам покажу закат!
Одному — дрыном по шее,
А другой пинком под зад.
Живо похоть усмирю!
Ты, мужик, встречай зарю,
Ну, а ты, овца, марш в номер,
Там с тобой поговорю». —
«Полно, показал уж нрав.
Знаешь, отче, ты неправ.
В мыслях не было разврата,
Чо напал, как волкодав?» —
«Ты еще поговори!..
И башку мне не дури.
Вмиг пойдешь копать канаву —
От забора до зари.
На свидания — запрет!
Совести совсем уж нет.
В сыновья тебе годится
Твой пижонистый брюнет». —
«Скажешь тоже, в сыновья!
Сущая галиматья.
Да ему поди за сорок,
Где ж он молод для меня?
Ладно, хватит уж бурчать.
Я хочу закат встречать!
Если кто-то несогласный,
Может просто промолчать.
Этот парень очень славный,
Необычный и забавный.
По асфальту звезданет —
И фонтан воды забьет.
Бросит тросточку на землю —
А она змеей ползет!
Вот такие чудеса…» —
«Стоп!.. а звать его?» — «Муса[19]». —
«Это ж Моисей — друг Божий,
Принц Египта и краса!
Неужели так взалкал,
Что и на тебя запал?
Чем вы только занимались,
До зари, пока я спал?» —
«Говорили про Христа
У горящего куста
И учили катихизис —
Тут пред Богом я чиста». —
«Я его вполне пойму,
Неуютно одному,
Да еще объявлен в розыск…
Ну, веди меня к нему».
Часть VI
Пролетело много дней.
Воздух стал чуть-чуть влажней.
Море чуть похолодало,
Стали ночи понежней.
Поп и Соня не скучают,
Но с опаской замечают:
Уезжать давно пора,
А отель-менеджерА
К ним по-прежнему радушны
И не гонят со двора.
Больше двух недель прошло,
Время тура истекло.
Только их не замечают,
Их как будто отсекло.
Поп и Соня только рады,
Им уж и домой не надо.
Так в отеле и живут,
Что хотят едят и пьют,
Вечерами на балконе
Песни русские поют.
Солнце красным полыхает.
От восторга поп вздыхает:
«Хорошо нам здесь с тобой…
Вон, смотри, опять гурьбой
Рыбы к морю полетели —
Знать, у них там водопой»…
А кина не смотрят боле,
Ни к чему кино им, коли
Завели себе друзей —
Фараонов и князей.
Запасай ведро попкорна,
И во все глаза глазей.
Поп с утра до ночи в споре.
Говорить с Моше о Торе[20]
Для него важней всего!
Быт, обычаи, арго…
Но Закон всего главнее —
Как он дан и для чего.
(Это, доложу я вам,
Не в Фоме[21] по четвергам
Открывать пути к спасенью
Юдофобам и брюзгам.)
Тема бате по душе:
«Расскажи мне, реб Моше,
Как скитался по Египту,
По Синаю… И вобшше?..
Вы ходили сорок лет.
Сколько стоптано штиблет?
Сколько брюк поизносилось?
Вы считали али нет?
Манна какова на вкус?
Как халва иль как арбуз?
И постна или скоромна —
Что-то я не разберусь…
И еще, Моше, скажи,
Там бывали миражи?» —
«Брат, прошу, не парь мне мОзги,
Лучше пиццу закажи.
В общем, дело было так:
Раз при мне один чувак
Вздумал наезжать на брата —
Ну и получил в пятак.
Эх, да кабы знать тогда б,
Что мужик в коленках слаб,
То не тронул бы и пальцем —
Он на стройке был прораб.
Замочил… хреново дело.
Я в песок припрятал тело
И отправился в бега.
На востоке, где луга,
Во дворце у Иофора[22]
Принц Египта стал слуга…»
Моисей вздохнул, заплакал
И, глазами вурдалака
Глядя на попа, сказал:
«Ты бы водки заказал.
Всю мне душу разбередил!..» —
Поп ему не отказал.
«…Пас овец у Иофора,
А жена моя, Ципора,
До сих пор меня там ждет.
Я ж пошел спасать народ —
Ангел Божий мне явился
И сказал: твори исход.
Мы еще с одним вождем[23]
Каждый Божий день вдвоем
Приходили к фараону
Регулярно на прием.
Я ему: мол, не томи,
И давай — шалах ами! [24]
В смысле let my people go[25],
Живо, пёс тебя возьми!
Но упертый идиот
Выходных нам не дает.
“Мне накласть на профсоюзы!” —
И на КЗоТ[26], подлец, плюет!
“Нету на меня закона!..”
Но пресек я фараона:
“Что же ты творишь, чушок?!” —
И хватаю посошок…
…Так чудили с Аароном —
Был у всех в Египте шок!
Каждый житель, без понтов,
Все добро отдать готов —
Только шли бы вы отсюда.
До свиданья, мазл тов[27]!
Дальше помню смутно: шмот[28]…
В облаке шагал народ.
Марш-бросок через пустыню
Был для нас как турпоход». —
«Реб, тут скромность неуместна,
Знают все и повсеместно
О тебе как о вожде.
Как прошли вы по воде?
Тут подвох какой-то, Мойша,
Только не пойму я, где». —
«Это беспредметный спор,
Прекращаем разговор.
Как да как… на водных лыжах!
Неужели не допер?»
Так летел за годом год
Без утрат и без невзгод…
Но заела ностальгия —
Знать, пора творить исход…
***
Соня ныла и гундела:
«Кола эта надоела!
Вот у нас в Москве сейчас
Повсеместно русский квас
Продается в магазинах.
Так ядрён — слезится глаз…» —
«Жарко, душно, — стонет поп,
А у нас сейчас потоп:
Льют дожди согласно плану,
Урожай грибов был чтоб.
В этой импортной глубинке
Не сыскать куска свининки,
Хоть пройди от сель до сель.
Надоела фалафель[29]!
А ведь где-то ждет, я верю,
Борщ и клюквенный кисель.
Как же выбраться в Расею?
Может, скажем Моисею?
Выводил уже людей
Он из ентих Хургадей.
Все-таки ума палата,
Вот что значит — иудей.
Без него у нас, наверно,
Может кончиться все скверно.
Он и местность эту знал,
Змей в пустыне заклинал
Воду добывал из камня…
Все же — профессионал!
Он для нас незаменим,
Нам не выбраться одним.
Вдруг застрянем снова в баре?
Решено — идем за ним!»
Соня стол накрыла споро
Для поддержки разговора
Между ними и вождем —
Коль назвался уж груздем…
Посидели честь по чести,
Моисей сказал: «Идем»!
[1] «Пегас» — название туристической фирмы.
[2] Сорокин — русский писатель-концептуалист, сценарист и драматург; примечателен чрезмерным употреблением в своих произведениях ненормативной лексики.
[3] Альфонс Доде — французский писатель и драматург XIX в., автор романа «Тартарен из Тараскона», герой которого путешествовал по Северной Африке.
[4] Хургада — курортный город в Египте (Северная Африка).
[5] Названия импортных алкогольных напитков (не реклама!).
[6] Олл инклюзив (англ. all inclusive) — все включено: система обслуживания в отелях, при которой питание, напитки и многие виды услуг включены в стоимость проживания.
[7] Александрия — город-порт на Севере Африки, основан Александром Македонским в 332 г. до Р.Х. Бывшая столица птолемеевского Египта и один из важнейших центров эллинистического мира.
[8] Каир — столица Египта и самый большой город Африки, а также крупнейший город Арабского мира.
[9] Евклид — древнегреческий математик, основатель Александрийского Мусейона.
[10] Птолемей XIV — предпоследний царь династии Птолемеев, правил в 47–44 гг. до н.э., младший брат Клеопатры VII.
[11] Клеопатра VII — последняя царица эллинистического Египта из македонской династии Птолемеев (Лагидов).
[12] Эхнатон — Аменхоте́п IV, египетский фараон, правил в 1351–1334 гг. до Р.Х.
[13] Кирилл Александрийский — христианский египетский экзегет и полемист IV–V вв., представитель александрийской богословской школы.
[14] Иоанн Златоуст — христианский святой IV–V вв., архиепископ Константинопольский, известен многими богословскими трудами.
[15] Григорий Чудотворец — христианский святой III века, епископ Неокесарийский, богослов.
[16] Хатшепсут — женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии. Принятая в современных исследованиях краткая хронология относит правление царицы Хатшепсут к 1490/1489–1468 до н.э.
[17] Оксфорд — город в Англии, где находится старейший в Европе Оксфордский университет. Все ведущие рейтинги учебных заведений Великобритании называют этот университет лучшим в стране; кроме того, он дал миру около 50 Нобелевских лауреатов.
[18] Трибы (лат. tribus) — племена.
[19] Муса — арабский вариант произношения имени Моисей.
[20] Тора — Пятикнижие Моисеево; пять книг Ветхого Завета Библии: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие.
[21] Храм апостола Фомы на Кантемировской, где по четвергам проходят беседы по Библии.
[22] Иофор — священник и князь мадиамского племени на Синайском полуострове, тесть Моисея, который женился на его дочери Сепфоре (Ципоре).
[23] Очевидно, что рабейну Моше имеет в виду Аарона — своего старшего (на три года) брата и сподвижника при освобождении евреев из египетского рабства, который был первым еврейским первосвященником.
[24] Шалах ами веяавдуни (иврит) — «Отпусти народ мой, чтобы он служил Мне» (Исх. 7, 16).
[25] Let my people go (англ.) — то же самое.
[26] КЗоТ — Кодекс законов о труде.
[27] Мазл тов! (иврит) — пожелание счастья, удачи.
[28] Шмот (иврит) — Исход.
[29] Фалафель — арабское блюдо, представляющее собой жаренные во фритюре шарики из измельченного нута (или бобов), иногда с добавлением фасоли, приправленные пряностями.
[30] Секстан (секстант) — навигационный морской инструмент, с помощью которого определяют координаты судна.
[31] Бушприт — выступающий вперед с носа парусного судна остроконечный горизонтальный или наклонный брус, на котором крепятся косые паруса.
[32] Кливер — косой треугольный парус, идущий от мачты и крепящийся на конце бушприта.
[33] Румб — одно деление расчерченной на 32 части картушки компаса, одно из направлений относительно севера.
[34] Шарм эль Шейх — знаменитый город-курорт в Египте, расположенный в южной части Синайского полуострова.
Часть VII
Сборы были очень долги,
Но, собрав все до иголки,
Взяв продукты про запас,
Телескоп, секстан[30], компас,
Прихватив гармонь и ласты,
Погрузились на баркас.
«В прошлый раз мы шли когда,
Расступалася вода.
Только сильно сомневаюсь
В том, что будет так всегда.
Искушать не станем Бога —
Средств плавучих нынче много.
Выбирай, что по душе, —
Разглагольствовал Моше, —
Хошь матрас, а хочешь — яхту,
И плыви, как атташе!
Этот с парусом баркас
Нам подходит в самый раз.
Только дырки в нем заделай —
И чеши хоть в Гондурас.
Главное, с пути не сбиться
И в Мумбай не забуриться.
Курс держите на Синай.
Соня, путь запоминай.
Ставь везде буйки и вешки,
Вот отсюда начинай.
Чо застыли? Аль глухие?» —
Моисей в родной стихии:
Грубоват и даже борз —
Перед Соней держит форс.
Распалился, майку скинул,
Обнажив по пояс торс.
Батя ж не в своей тарелке —
Знамо дело, с опохмелки.
«Лезь-ка лучше на бушприт[31], —
Моисею говорит, —
Привяжи покрепче кливер[32],
Что-то больно уж ветрит.
И хорош воображать!
Эй, на румбе[33], так держать.
Отцепи ты кливер этот —
Только чаек им пужать.
Ветерок-то хорошей,
Значит, скоро Шарм эль Шейх[34].
Ставь опять на место кливер,
И пошли ловить ершей»…
Наловили гору рыбы
И еще поймать могли бы:
Рыбы в море — не солгу, —
Как букашек на лугу.
Только Соня взбунтовалась:
«Чистить больше не могу!»
Только за борт потроха,
Как поспела уж уха.
Моисей с попом кряхтели:
«Уварилась неплоха!»
Как поели, свечерело,
Солнце быстро в волны село.
Но на небе нет луны,
Звезды тоже не видны,
И вообще не зги не видно.
Страху — полные штаны.
Восковых свечей зажгли,
Помолились, как могли,
Моисей пошел на вахту,
Остальные спать легли.
Утром первой Соня встала,
Помолилась, позевала
И глядит, сощурив глаз,
Что там показал компас.
Ничего понять не может.
Глядь — и берег уж как раз.
Глядь еще — и ну скакать,
Петь и вопли испускать!
И орет, как на пожаре:
«Ну-ка, всех наверх свистать!»
«Что за дикие ужимки?» —
«Батя, это ж наши Химки!»
Поп ее облобызал.
«Вон, гляди, речной вокзал», —
И, забыв приличья, пальцем
Он на берег показал.
И заплакал иерей:
«Мойша — правильный еврей!
Ведь сказал: “В Москву приедем,
Ибо порт пяти морей”.
Быстренько за ним сходи,
Если спит, то разбуди,
Путь порадуется с нами.
Ну, скорей его веди!» —
«А каюта-то пуста.
Все обшарила места,
Нет на судне Моисея.
Чую, это неспроста». —
«Что ж, свое он сделал дело.
Помнишь, как ты с ним сидела
В Хургаде по вечерам?
Думаю, сейчас он там.
Ищет, кто за ним пошел бы
Без оглядки по пятам.
Ищет тех, кто в Бога верит,
Кто не лжет, не лицемерит,
Кто не скажет впопыхах:
Не имею я греха.
Ищет тех, кому он нужен,
Кто с Законом Божьим дружен.
Так и водит он народ
По Земле который год:
Где по горным перевалам,
Где по морю проведет.
С ним мы связаны судьбой.
Ведь и нас привел с тобой
Он в отечество родное,
Где знаком кирпич любой.
Пусть еще попросит Бога,
Чтоб найти нам ту дорогу,
Что ведет в Небесный дом.
Пусть не сразу, пусть с трудом —
Только б Неба нам достигнуть,
Хоть с пинками, хоть с кнутом.
Он теперь сидит и ждет —
Кто за ним во след пойдет.
Так и нас, Бог даст, по вере
В Царство Божие введет».
Может быть, конец…